Шел третий год моей работы в редакции одного престижного журнала. Работал я исправно, всю душу вкладывал. Ведь как - то нечестно душу - то не вкладывать в то, чему весь день себя посвящаешь. О, это было непостижимое уму пространство! Редакция моя, словно грядка, кругом прорастают то фолкнеры, то маркесы, а порою и по несколько ремарков за год! Бывало, прихожу на работу и вовсю глотку как поздороваюсь, мол: "Утро доброе, творцы будущего, исполины и слова и дела!" А в ответ: "И вам того же, о повелитель метелок и тряпок!", "Эх, Ванечка, что же стол мой запылился? Рученьки белые отвалятся протирать тщательнее?!"
Ах да, совсем упомянуть забыл. Шел третий год моей работы уборщиком в редакции одного престижного журнала.
На месте рабочем со мной не водился никто, а зачем? Я ведь полы мету и прочими прелестями уборки промышляю. И пахнет от меня то пылью, то аэрозолями. А они? А они - творцы.
Но порою выдаются дни, когда все при все на свете меняет курс. Ну и по первой (как и положено при резкой смене курса) Вас изрядно штормит.
В декабре, а дело было именно в понедельник десятого декабря, мне на голову упал чемодан.
Отмотаем немного назад. Мои соседи с третьего ругались совершенно по - итальянски, такие себе итальянские казахи. А когда они входили во вкус, всем места мало становилось.
Еще назад. Я снимал комнатушку у пожилой казашки Айзибы (являсь единственным русским в целом доме). Айзиба была лояльна и всех пичкала пирожками с черт пойми чем. Со временем, они даже меня приняли как - то. Приняли и обои научили клеить.
Назад. Денег на что - то приличное катастрофически не хватало. Вариант комнатушки в общежития отмелся сам собой (ну знаете, а если кто поговорить захочет?). Вот и подыскал, значится, клоповник на подобии, да в районе, где никто и не заговорит со мной. Языковой барьер, все дела.
Еще назад. Однажды я решил, что люблю быть тенью. Наблюдая за людьми со стороны (естественно, самому на глаза не попадаясь). Вот и выбрал ремесло по образу жизненному и подобию. А теперь в самый - самый назад. Однажды мама сказала мне понаблюдать за бабочкой, что она окно опустилась. Стоял солнечные летний день, мне едва исполнилось 7, кругом пахло стиранным бельем и травой. А бабочка, она была так прекрасна, что я как - то да и втянулся. Полюбил наблюдательность эту. А теперь с разгону в настоящее. Значит летит на меня чемодан с третьего - казачьего и все, думаю, Айзиба вот процентов сто внесет меня в рецепт пирожков своих.
Но не тут то было. Все жители моего уютного казахского гетто медиков наотрез звать отказались, мол, Дастан (сосед с первого) мигом қымбатты дос заштопает. И финальная справка - сноска. Дастан штопал отлично, ведь Дастан пол жизни проработал сапожником.
Залатанный и отъеденный пирожками моей новой иноязычной и слишком многочисленной семьи я как неделю на поправку шел.
Лежишь себе, не делаешь ничего, ну кроме тоски по работенке. Кругом сладость монотонная и шрамик от чемодана заживает.
17 декабря без объявления о вторжении ко мне постучались пристыженные "семейкой" Бота и Назира (те, что итальянцы жилища нашего). С порога Назира протянула мне вязанную шапку, книгу с помятым корешком и очень быстрый монолог о прощении (но это так и останется моей догадкой, ну, что именно пролепетала эта темпераментная женщина). Бота молча изучал грязно - зеленый ковер (иронично, не так ли? У уборщика и ковер грязный) и в по истечению монолога протянул руку. И след простыл.
Больничного было хоть ягодицами кушай, так что книгу подаренную открыть все таки пришлось. Признаться честно, рассчитывал я на русско - казахский разговорник (ну или там полное собрание буклетиков цветастых о их прекрасной - распрекрасной стране) но фигушки! Это был что ни на есть Рэй Брэдбери, а именно "О скитаниях вечных и о Земле". Забегая немного в перед, отвечу на вопрос откуда в казахской семье взялась роковая книга эта. Бота обменял ее на 4 спелые дыни и один вялый банан, сам не пойми зачем. Хотя это был исключительно мой вывод, но как раз об этом расскажу позже. А пока? Пока время Вашему приятелю нудному отходить в грядущее, дабы сны симпатичные глядеть (о девицах фигуристых, попойках с друзьями, о танцующих в тропиках пингвинах. Сны это ведь сны, они такие).

Каждый раз усомнившись в женской мудрости али в совершенстве существ этих я делался на одну сотую процента глупее. И знаете к чему это привело? Я крепко так ушел в минус. Оскудел ли мой мир? Может. По крайней мере количество женщин не оскудело. Чертовки эти слишком крепко присели на "трудные случаи" и "вызовы", а это до того прелестно, что станет тешить меня даже под дулом дамского револьвера.
Для тех кто обожает посещать семинары мозгоправов, а после мнить себя просвещенным сообщаю: это тянется вовсе не из детства. Мать моя женщиной была исключительно обыкновенной. Берите меня за руку, не стесняйтесь, я вам продемонстрирую кое что примечательное. Вот, видите махровый халат цвета фуксии (он пах булочками и табаком)? Это - моя Мадонна, Гала, Адель, представшая взорам незнакомцев со старой кастрюлькой наперевес. Мама… она постоянно умудрялась удивлять меня. Они, а точнее сама мама и три ее подруги (меня забавляло называть их "три Б", а забавляло конкретно то, что они думали это из за первых букв их имен, в моей голове же это сокращение звучало как "три бляди") были восхитительными политиками. И вот четыре Тетчер на нашей крохотной прокуренной кухоньке периодически принимали образы то искусствоведов, то режиссеров, то кинокритиков. Знаете что меня по истине поражало? Что в действительности они являлись только отменными кулинарами. Но знаете в чем парадокс состоит? Только на этой крохотной кухоньке, открыв дверь которой невольно плачешь от количества дыма, мне довелось познать истинную красоту. Когда дамы заводили очередную дискуссию с подтекстом "я мельком прочла несколько предложений, додумала чутка, кажется достоверно вышло" на морщинистых лицах (время над которыми изрядно потрудилось) появлялось одухотворение. В глазах начинала биться энергия, тяга к жизни. Для них настоящее улетучивалось через старенькую вытяжку и то, что их суженные надирались в эти минуты где - нибудь в кабаках, лапая девок за причинные места, говоря он них сплошную грязь - тоже в вытяжку. Они были прекрасны.
Спустя долгие годы я научился эту красоту реанимировать, взяв на себя слишком много. Схема была проще паренной репы. Ты видишь ее (в кругу ваших общих приятелей, в баре, трамвае, супермаркете), а потом начинаешь присматриваться. Походка, жестикуляция, взгляд, волосы, лодыжки, поспорит ли с тобой - эрудитом. Подходит, о да, сто процентов подходит. И где - то между "я с вами не согласна, наливайте, переспорю" один правильный толчок.
Железные леди слишком уязвимы. После толчка большинство сдает позиции. И вот она, мисс уверенность, мисс "я сама справлюсь", мисс "джентльмены вымерли" расстегивает твою ширинку в подворотне и ей так паскудно.
Каждый раз усомнившись в женской мудрости али в совершенстве существ этих я делался на одну сотую процента глупее. Нет ведь ни истинной мудрости, ни совершенства. Есть заказчик и исполнитель. У меня в постели лежит полноватая шатенка, лет эдак под тридцать, замужем 4 года, зовут Эмма, юрист. Этой ночью она была совершенна. Совершенна в своей ипостаси карьеристки. Светилась изнутри. Всю чертову ночь я доказывал ей как она прекрасна, что полнота ее красит, что она справится и что мы больше никогда не увидимся. Это я вот к чему разговорился. Дамы, встречайте на улицах вашего города в самый подходящий момент. Господа, берегите ваших дам изысканнее, ведь одна из них только что проснулась в моей постели.

Сэм (во время прежней жизни обыкновенный Семен) немного пролил свет на положение здешних вещей "изнутри", так сказать (изумительная бородка у этого Семена была, может и себе заведу). По истечению неделек двух я и вовсе адаптированным стал. Даже такой себе период комфорта наступил. Мой одноразовый приятель привел мне замечательного рослого дога Руди, а когда пришло время сдержанно жать руки, то как - то чересчур не гетеросексуально обнял меня. Даже на долю секунды померещилось будто этот верзила носом хлюпнул. Молчание затянулось жевательной резинкой.
- Обратно в офис?
- Кто знает, кто знает…
И Семен удалился, черт знает куда. По правде говоря, больше не довелось мне повстречать этого чудака занятного.
Моя работенка новая - такой себе топ примечательных профессий, от которых "местные" четно пытаются откреститься. От чего тут все в "выше ножку" играют? Мол, я выше буду, тебе меня не достать. О чем тихонько на кухнях по ночам лепечут? Ну, как "о чем"? О умопомрачительной бедности, таком лиричном одиночестве. От том, как наконец получилось от этого сбежать и не повстречать более. Наверное еще о том, как жутко осознание того, что одним самым обыкновенным утром ступив через порог вы можете и не вернуться. Тут уж шансов фифти - фифти.
Итак, ваш слуга покорный на новой работенке умудряется сочетать за пару смен все страхи эти. Не для того, чтобы пугать, что вы, что вы! Всего - то для того, чтобы подчеркнуть в сотнях головах: "Гляди, какой ты успешный", "Смотри, как тебе свезло!".
Притворство начинается со вторника и оканчивается в районе пятницы. По выше упомянутым вторникам я выхожу на вечернюю смену. Я - гордый пьяница на железнодорожной станции. Кажется, небось, трудов то? Раз кажется - начинайте представлять сколько водки нужно на такую тушу, чтоб с ног повалить. Трезветь тоже смерти подобно, ну, вы знаете.
В среду у меня одна цель - супермаркеты. По ним нужно бродить, вкусности в тележку укладывать, а потом "бац" - задыхаешься без ингалятора. Задыхаться особенно гадко после похмелья, никогда так не делайте (даже понарошку).
В ушах после звон стоит, глаза паволокой заливает, дети краснею от плача. Дети вообще душераздирающе плачут, так что не огорчайте их.
У вас сегодня денег клянчили на улице? Револьвером грозились воспользоваться? Смекаете, чем я по четвергам промышляю? Мне спустя пару месяцев четверг особенно полюбился, видно втянулся. Неделю завершает самое "вкусное", "изысканное" даже. В офисе (где оформлял тип прозрачный бумаги) меня гримирует одна слишком тучная тварь. Приветственные слова которой не меняются из раза в раз, но раз за разом пристреливают одну нервную клеточку. Тварь эта прищуривает глаза свои поросячьи и со смаком тянет: "О, привет - привет, убогий". После грима она же наряжает меня в тряпочки цветастые, нахлобучивает кудрявый парик, поверху платочек вяжет, косится. А не сожрет ли однажды? После, меня всего такого наряженного везут на Базу. Прямо перед дверьми Базы, до ночи самой, мне доводится скандировать: "Грешники! Богохульницы! Тунеядцы!" (на весь квартал слышно, хотя хвастаться как - то не хорошо). Свечками тут же приторговываю, авось "за спасение" решат поставить. Кульминация мероприятие: Перекреститься, поклонится, подмигнуть Великомученику, уход, овации, толпа выкрикивает имя мое (последнее в голове прокручиваю, ну, для удовлетворения).

Регулярно я нахожусь в состоянии "вечной мерзлоты". Не той, естественно, в которой грунтовые воды находятся в виде льда, всего - то постоянно мерзну. В комнатушке моей всегда по вечерам очень холодно и сыро, райский уголок для бронхита и его приятелей. Носки, как на зло, испаряются. Стирать я не особо люблю, так что свитера никуда не испаряются, но приходят в непригодное состояние. Мучает меня это, короче. Мой замечательный товарищ, повязав себя всего месяц назад с одной барышней "и в болезни, и в здравии" строго так мне сказал: "Пора тебе искать бабу". Говорит, "мерзлота эта оттого, что ты никого не любишь, кроме себя".
Спустя три недели появилась ты - теплая и очень солнечная особа. Носки внезапно вернулись из долгого путешествия по параллельной реальности, свитера как по - щучьему велению, стали пахнуть фиалками и аккуратно лежать на одном месте. Сырость с бронхитом тоже куда - то переехали и дела вроде шли на поправку. Вроде даже как - то привязался к тебе. кстати говоря, мерзнуть я не перестал.
Я женился, мы завели двоих отвратительных детей и зажили как полагается двум не любящим друг друга людям.
Спустя пять лет я снова встретил своего товарища.
- Прошла "вечная мерзлота" твоя?
- Нет, наверное мало любви.
Короче, оказалось, что у меня просто плохая циркуляция крови. Мораль сей басни такова, что мораль по - идее должна быть, но ее вроде как и нет.

Скажите - ка, как люди находят друг друга? Случайность это или карма? А может подфортило попросту? Но мало того. Как люди умудряются не потерять друг друга? Не расплескать остатки человечности в постоянной погоне за чем - то эфемерным? Как получается принять весь багаж любимой или любимого, в то время, как он принимает твой? И вот вы стоите посередине комнаты, которая завалена вашим общим багажом. С сумками, на которых приклеены стикеры: "Она специфически шутит" или "Он никогда не понравится твоей маме", но в комнате просторно и очень светло. И даже когда вы случайно бьетесь мизинцем об этот багаж, и очень больно, прям до крика, вы терпите. Как у вас хватает на это терпения, влюбленные, любимые, любящие?
Я когда то поклялся сам себе, но от этого не понарошку, что останусь один. В комфорте и тишине. Со своей обожаемой иллюзией защищенности от любой боли. Но когда я повсюду встречаю вас, влюбленные, любимые, любящие, я забываю зачем давал эту клятву. Стань я хоть самым значимым человеком для вселенной, я все ровно останусь самым малозначимым, пока меня не полюбит один, по настоящему. Пока не полюблю я. Что же мне делать?

Очнулся я сидя в мягоньком кожаном кресле (нога но ноге, слюна по щеке, желудок реализует план побега через глотку, по хребту словно ломиком глаженный). Такие кресла кожаные обычно занимают лишнее пространство самых заурядных офисов. В офисах, где бумаги заполняют, очереди перед дверьми из самых сварливых людей (Проходят ли эти люди кастинг? если да, то в финал попадают самые отвратительные?). После отстаивание очередей таких, голова свинцовой тяжестью наливается – кинь в море и сразу ко дну, топориком. Дождливо ли сейчас в Крыму? Собрать бы сейчас нажитое, в Форос на две, а в Форосе по двести. О! Обязательно пара партий в домино, разминка мозговая.
- Играете в домино? (Кто тут, черт возьми? Огляделся - никого нет. Послышалось наверное, всяко бывает) Так играете али нет, милый друг?
- Нет, никогда не играл прежде. (Откуда звук? У меня жар? Помер? Смешок презрительный на все помещение. Все хорошо, я брежу. Много людей бредят. Надо наглости набраться, так, с тошнотой покончено, ух, прям портняжка храбрая. Так, теперь подать голос) - Смею предположить, что помер я. Вы как считаете? (Ну и кому речи прописываешь, гений? В кабинете ведь...)
- Вы, голубчик, меньше предполагайте и больше вспоминайте. (На кой я ему "голубчик?" Хотя кому?)
- Простите?
- Прощаю, прощаю. Озвучьте - ка мне ваше воспоминание последнее. (Зачем?) Ну мне так, не то, чтобы интересно, но бумажки за меня никто оформлять не станет. (Бумаги? То бишь теоретически я в больнице быть могу. Тогда почему я не в палате? Где мой компот и медсестра? Дивно, ну и страна.)
- Я в больнице?
- Меньше предполагайте. (Надо бы найти колонку. Или бежать? Что будет если на контакт пойти?)
- Ну, фары помню.
- Дальше.
- Барышня на противоположной стороне дороги авоську роняет, арбуз пополам, кругом мякоть и пахнет на улицу всю… видно у бабки на углу брала. Там пахучие самые…
- Так - так.
- Папироску обронил, пока о женщине размышлял, на которой не женился.
- Превосходно! (Он насмехаться надумал? Гадит он) - Примерное время аварии?
- Плюс - минус девять, время выходного завтрака.
- Золото, а не клиент. Так - с, продолжаем. Желаете папироску? (Хм, этот Голос не так уж и плох. И где теперь искать подводный камень?).
- Да, пожалуй. Пожалуй и не грех уже.
- Не грех и регулярно. Коль надобность. Возьмите в нижнем ящичке стола. (Прежде папирос годных таких не доводилось, а тут, ну почему бы и нет? Даром ведь). - Чего изволите, господин клиент?
- Простите?
- Прощаю, Прощаю. Пожелания.
- К чему пожелания?
- Пффф, к вашей жизни новой, Ванечка. (Кто?! Кто, черт подери?! Чего надо ему? И кому ему?)
- Но я не Ванечка никакой! Я…
- Да плевать всем, кроме вас, наверное. Да и вам уже дело какое? У меня Иваном адвоката зовут. Славный малый, я вам скажу. (А какое мне дело? Мне ведь на все это давным - давно плевать. Но ведь для того, чтобы хорошенько плюнуть, надо знать куда метить, не так ли? Это просто сон, да, определенно). - Нет, Ванечка, это не сон. (Он меня слышит? Механизмы как в голове крутятся слышит? Черт). - Сами вы черт! Поиграли и хватит. Да, слышу. Ближе к делу. О чем вы мечтали при жизни, так сказать?
- Да ни о чем. (Ох, теперь он злит меня)
- А вы абстрагируйтесь. (Что же я вру?) - Что же вы врете? Как на счет рода занятий? Суммы денег для удовлетворения полного? У женщин успех? Признание?
- Я хочу пса.
- А теперь представьте себе, что в реальности нашем любое желание сбывается. Вот тут регистрируетесь и полный набор оформляете. Живете - поживаете, как всегда хотели.
- Совершенно любые желания?
- Именно. Именно поэтому у нас на участке 80% успешные юристы. Остальная двадцатка - лентяи, художники при деньгах и возможности реализовать себя, музыканты. Все довольны. Все получилось.
- Как так получилось?
- Это все, Ванечка, ваш предсмертный подарок. Все, что окружает вас - великолепный зал ожидания. Это кома, голубчик. Что - то снаружи держит, вот и существуешь пока.
- Точно, я определился. Пса хочу. Назову Руди.
- Замечательно. Вы мой первый клиент с таким маленьким запросом. Оформляем. Подпишите бумаги. Они на столе. За ними ваши рабочие смены. Проверьте карманы. В правом вы найдете ключи от квартиры и поводок для пса. Всего хорошего. Сэм проводит вас.
- Но… я не знаю как вас величать, вопросов так много
- Выбирайте один.
- А какие были у вас желания по прибытию?
- Разбираться в людях. Надежную работу и особо не выделяться.
- А где вы? Почему не встретились со мной лично?
- Я? Я встретился. Все время напротив вас сидел, всего хорошего!
- Но…
- Наилучшего.

Если б я был на что - то годен, мы могли бы на море отправится. Ты уж точно была б не привередливой, так что зажили бы мы в моей старенькой брезентовой палатке. Наверняка она бы быстро покрылась пещинками, но по приезду я бы отчистил ее, чесслово. А гусень там всякая - так ты самая отважная (даже когда кричишь). Ты бы взяла очень много лишних тряпочек и свою чашку любимую (тебе ведь так полюбились прозрачные, что весь сервиз цветастых вытеснили), а еще много книжек (но непременно забыла бы билеты обратно).А я бы взял одни шорты, да пару маек. И билеты бы не забыл.
Ты бы обгорела в первый день и часами втирала бы в кожу сметану (такую очень жирную, от которой подташнивает. я бы купил самую домашнюю). А я бы обхватывал твою раскрасневшуюся тушку и волок бы до самой воды (ты бы визжала от восхищения и возмущения, я так люблю этот визг). Я бы искренне пытался полюбить твою омерзительную панаму, а ты, а ты бы била меня локтем, когда мимо бы пробегали барышни в бикини. Ты бы говорила что - то вроде: "На меня ты так не пялишься", пока я бы отдирал кожицу с твоих плеч.
Если б я был на что - то годен, то мы бы объедались кукурузой и пили много пива (как в американский комедиях молодежных, ну вы поняли). Мы бы купили тебе цветастые штаны - алладины (ну как без них уехать то?), деревянную статуэтку кошки (для твоей матери), скорее всего ты бы наплела разных косичек африканский, заказали бы портрет (у такого сухенького деда, который трудится на набережной).
К концу отдыха твои волосы и брови обязательно бы выгорели. Наша одежда насквозь бы пропиталась соленой водой и немного выцвела.
Если б я был на что - то годен, я бы наверняка предложил тебе поехать на море, но сперва я бы просто хотел не бояться сказать в слух как ты дорога мне. Прийти и храбро в глаза твои взглянуть, за руку взять, произнести что - то вроде: "Знаешь, никакая ты мне не подруга. Ты вот так замечательно вяжешь, а я мерзну круглый год. И нам так весело дурачится, и быт с тобой счастье необыкновенное. Я вот это к чему - люблю, хоть убей" и пытаться не замечать твоего разъяренного мужа, который прям позади тебя. Но я ни на что не годен, Понимаешь?

Очень темно.
Единственное, что мне довелось осознать бороздя ногами босыми темноты пустоши, так это то, что света пресловутого не будет. Что свет и тоннели там всякие - байки рожденные славной Америкой. Ах да! И то, что влип я в этот раз основательно.
Все готовят предсмертную речь заранее, это забава не только моя, уж наверняка. Как прощение вымаливать у будешь у тех, кто на струнах сердца (хотя какие там струны) или банально посылать на все четыре. А скорее всего попросту собирать по деталькам кусочки минувшего и вот мы уже не плоть и кровь, а одно потасканное лего.
Сперва темень ногу левую начала заглатывать (ей богу, не света отсутствие, а порно - звезда). Вдогонку за левой в чрево пульсирующее проваливается правая. Таз изящно превращается, превращается таз (барабанная дробь) - в пустоту. Исчезают пальцы, за ними запястья, "Хьюстон! У нас проблема!". И вот в кромешной тьме только одна голова парящая…
К слову, темнота вокруг никак не скрывала за тушкою своей звуков обилие. То и дело всхлипы, роптания, баритон скороговорку наспех выговаривает, как лигурийский регулировщик регулирует и звонки телефонные "дзынь". Как голова трещит. Чернота залила глазницы "дзынь", кругом шаги и крики..."дзынь". Хьюстон, Хьюстон! дзынь…
На этом и удочки свернуть можно, не так ли? Не дурно, как по мне. Не дурно, да не в этот раз. Все только оборотов понабрало со старта низкого, конца - края не рассмотреть. История моя с этих двух фар и этого самого, казалось бы, "насмерть" только кисти рук размяла. К ночам бессонным подготовилась - пиши - не хочу.

"Вы непременно ведаете (даже когда не ведаете, что творите) как волшебна любви идейность. Так уж карта легла, что всю жизнь свою прожил я под прапором влюбленности в эту идею, ни дать ни взять. Бранили бабы (которых мне доводилось в этот прапор укутывать, дабы не мерзли) люто - люто. Мол, что ты, глупенький мне о любви своей толкуешь? Ты на деле, делом да поделом тебе, пьяница! Вот сколотил бы капитальчик, то да се (это больше к женушке моей, чем к прочим бабам относится) вот и зажили бы тогда! А я что? Ведь уродился той самой разновидностью особей, которые в шалаше. То на то и склеилось. Ни любви шекспировской, ни денег, ни будущего надежного. То деньги не в ту степь пущу гарцевать, то от плана тяжко пророщенного уклонюсь, то всю жизнь маешься мыслью, что однажды не той предложил орган кровоточащий.
Кругом бабы как бабы, монашки как бляди, "а бляди как люди". А Женщина? А Женщина у меня была одна..."
Это и все, что занимает время провождение мое по дороге в булочную. Но сегодня ежедневный ритуал с булками прервался одной глупостью. По глупости и рассеянности я под машину угодил. Ну знаете как это бывает? Что - то вроде как насмерть.

Я ликовал. Вовсе не потому, что из меня злодея сделали или свинью, а из за того, что окультуривание мое тазом медным. Вполне возможно, что мне доведется преспокойно себе умереть всего - то со знанием того, что Мане и Моне люди разные. Признаться, мне довелось больше быть влюбленным в Клода. А полоски там всякие, модерные - ну их.
Дело было в среду. А по средам я прошу милостыню на вокзале Южном, такова работенка. Все в точности по расписанию делаю, зуб даю. В промежуток, в который мне полагалось отобедать явилась эта девченка - художница, Кэт. Она молча рядом присела, раскурила папироску и до самого конца смены просидела пялясь на меня. Бесстыдно, откровенно пялясь, в шарф свой отвратительный укутавшись и куря, куря, куря.
Вы непременно понимаете, как это случается, честно - честно (просто не можете не понимать схемы этой). Мгновенно поясню.
Вот она стучится. Вы - открываете, мешкая, но не особо долго. Она за папиросой тянется. Вы же - за компанию. Она достает не пойми откуда дорогущую выпивку, пьете как черти. Она говорит, много - много говорит. Иногда набрасывает эскизы, а порою и что - то на себя. Вы слушаете, запоминаете непременно, наблюдаете. Она вас под руки тащит в свою галерею по пятницам. Представляет вас, руки жмете. Она снова за свое любимое, она - говорит. Ну а вы? А вы слушаете. Она стучится. Вы открываете. Она достает умопомрачительно дорогущую выпивку. Ну а вы? А вы - за компанию. Она говорит. Вы изо всех силенок манерам ее обучаете, но она остается матерящейся. Она извергает из себя слово за словом в присущей ей одной извращенной манере говорить. Она говорит, как ей подфортило невероятно отыскать вас, цитирую: "… на изгибах соблазнительных мира сего, мать твою!". Вы открываете. Она несет с собой так много ереси, подобную той, снова цитирую: "Руки медвежьи твои расцеловать вожделенно вечно охота, ну ты и сукин сын!". Вы слушаете. Она делает наброски того, как вы слушаете. Она раскуривает папиросу. Вы пьете как черти. Она говорит, говорит, говорит…
И вот по истечению пары месяцев она не стучится более. А вы - не открываете. Вы молчите. Вы водите себя в галереи престижные, руки жмете, представляетесь. Вы достаете выпивку дорогущую, умопомрачительную, как черт. Вы пьете, пьете, пьете. Ты…

Окультуривание! Окультуривание! Да что вы с ним заладили, с этим окультуриванием? В покое оставьте его, ему, этому окультуриванию может и без вас тошно, граждане! Брань бранью, да вот решился я - то ли от скуки, то ли от дури в голове сходить на выставку в галерею одну престижную. Прежде дурь эта и скука меня не так отчаянно кидали, а тут подумалось: "Ну что вы, в самом деле, тяготы к высокому не чуете, батенька?". А я что ж? Чую - чую, да дело все это попахивало жаренным с первых паров. В галерее этой (где бомонд различный и все такое) меня сразу три прокола ожидали (разодетые все, винище попивающие, свеженькие). Первый прокол явился ко мне в виде моей халатности к выбору вечернего туалета. Понимаете ли, я лентяй и алкаш, в самом вкусном толковании слов этих. Так что не опрятным видом, не выглаженными брюками, а тем паче терракотовым пиджачком с иголочки хвастаться возможности не имею. Следует упомянуть, что вся остальная публика в этот день обильно кичилась в этом вопросе. Ну, довольно сетований. Завершу на том, что таки сумел произвести фурор на сборище данном. Джинсов в следах от масла не видали они, сволочи.
Значится, поднимаюсь я по лестнице дубовой (перила загляденье просто) и в зал попадаю. Зал тот просторный - просторный. Вот берите и представляйте себе мероприятие на уровне высшем, не ошибетесь. Ах да, после миловидные дамы (такие обычно с сумочками кукольными ходят и подруг за собой тягают, чтобы с брэндовых копыт не повалиться) будут перешептываться на тематику: "И как это уродство пустили вообще?". Это уродство, ваш слуга покорный, собственно, имел неосторожность разговориться с охранником. Охранник именовался Владлен, или как - то созвучно. Приторно ему от всего этого было и не по себе. Локтем меня у ступеней подпихивает и спрашивает: "Как от напасти этой избавиться? От кома в горле?" А я? Я то знаю. Вот и надрались мы с ним основательно. Владлен меня и пропихнул, мол, с индюков да индюшек вдоволь живот по надрывать. Смехом своим скрипучим заливается и говорит: "Сперва, голубушек, название сего действа прочти!".
"Свободолюбивый глас всеобъемлющей". Так то.
Второй прокол, по щучьему велению, по диккенсовскому дуновению, явился в обличии попытки. Идея заключалась в том, чтобы найти среди беснующийся толпы хоть одного единомышленника - собеседника. А родилась уже сама идея этого перед полотном. Как бы лучше рассказать о моменте этом. Вообщем стоите вы с видом глубоко понимания того, что вы вряд ли и понимать хотите, кислятину попиваете из бокальчика, на полотне перед вами яркий пример современного искусства. На белом холсте бегло намалевана худенькая красная линия, скрючившееся в три погибели. Над нею, толстенная черная буква "г", огибающая ее. Низ полотна в мелких дырочках и иголках. Все это подытожено табличкой в правом нижнем углу "Бегство женского начала". Нет, ну что ж за напасть эдакая! Чертов час был потрачен на то, чтобы разглядеть в линии, букве "г" да дырках красоты полет, поднятие глубокой социологической проблемы, мольбу о реформах, затишье перед безумной революцией разума человеческого (или, черт возьми, что принято искать в полотнах?) - напрасно. И тут на как налетит озарение. Она! Дождался! Все время по левую руку от меня стояла хмурая молоденькая особа, до носа самого укутана в колючий шарф цвета пищевого отравления. И все косилась в сторону мою, взгляд поймать пытаясь. Вот она, та которую я найти тут хотел, единомышленница - собеседница (до чего, замечательный шарф, по истечению пары секунд даже не раздражает практически). Я тут же весь такой напыжился, живот вдуть попытался, даже пятно масляное рукой прикрыл и говорю:
- О, дивный новый мир! Мир, где даже подрисуй ты кусочку грязи усики и подпиши "Полуденный экстаз" назовут искусством, упакуют, дома поставят, ужин званный. Сами знаете.
- Любимая моя… - задумчиво пробубнило пол лица незнакомки.
- Простите?
Незнакомка запустила руку в карман толстовки и извлекла помятую пачку папиросок. Надменно окинула пришедших на сие действо взглядом, остановила огромные очи на мне, так же надменно закурила. Надо разряжать обстановку, точно - точно. А то сейчас и сам - то докурюсь, фильтра не останется.
- Вы так молоды, а уже травитесь, понимаю… сам - то…
- Мните меня пепельницей, мните меня пигалицей! - зашипела моя новая незнакомая - Что хотите, блядь, то и думайте! Понимайте как понимаете!
Помните о числе проколов моих за вечер этот? Это я к тому, что вот он - самый третий!
- Тут, милая моя, дело в том, что я как раз ничего не понимаю. К чему эти иглы да линии?
- О, не понимает он! Милой именует! О, времена! О, нравы!
- Не понимаю.
- Не понимает он! Все слышали? Свободы женской не узрел урод этот! Упустил из виду эмансипацию рода прекрасного! Все, точно все слышали?
- Я и в правду не понимаю ничегошеньки!
И тут такое началось, просто чудо, а не спектакль. Хотя, как выяснилось позже я один растолковал для себя данную ситуацию как комедию. Публика назовет это оскорблением мастера, скандалом и главной трагедией культуры современной. Примечательно как, один алкаш неотесанный в сенсацию превратился.
Ее звали Кэт. Она носила короткую стрижку, коротала двадцать шестую весну и много выпивала. И как вы могли понять, это была ее выставка.

Я лентяй. Лентяй и алкаш, воистину! Вовсе этого не стыжусь. И не подумаю. К чему чего - то стесняться (щеки помидоровые, ножкой вокруг себя, очи пьянствующие в сторону куда - то и все такое) если тебе слишком лень что либо менять в себе. Так вот, к чему я все это начал. А начал к тому, что больше не выдерживаю ЭТО в себе держать. Все началось с того, как я облажался.

Как я облажался.
На работе с шефом перепалка произошла дикая - дикая. Я тогда пару суток просто не появлялся (я ведь говорил уже: лентяй, алкаш, смекаешь?). А он мне строго так говорит: "Надоело мне это. Кому такой забулдыга и негодяй нужен в сотрудники? Кто - то другой мне за денюшки такие с удовольствием за садом следить будет. Проваливай - ка!". Мне бы извиниться тогда, да не вышло ничего. Сами понимаете, коли не опохмелиться вовремя - сам не свой. Я ему и говорю: "Знаете, Николай Валерьевич, не люблю я работу эту. И даже не жалею, что уходить приходиться. Прощайте!". Но он почему - то услышал: "Коля, пошел нахуй!" и меня избила охрана его.
Денег не было совсем, а развеяться очень охота была. За неделю я нашел порядочного студента - биолога, чтоб квартиру сдавать, взял все из неприкосновенного запаса на самый черный день, одолжил у всевозможных приятелей и даже ограбил ларек. Вообщем сложил я деньги в кучку и вышла вполне приличная сумма. И я действительно нашел время уехать (между попойками, естественно). А оправился я пароходом с вычурным имечком " BELVEDERE" в круиз по Дунаю. Вот так я удачно облажался. Пока не произошло ЭТО самое. Но обо всем по порядку.

На " BELVEDERE
Его построили в 2006, хорош засранец. Палубы четыре и все удобства, поэтому два дня я просто провалялся в своей кроватке, к чему мне весь этот пафос? У меня была уютная каюта для одного. На нижней палубе в самом носу. В ночь второго дня, пришлось пойти размять мышцы. "Зеленка" давала знать о себе, возраст и все такое. Я не сразу понял, что произошло. А произошло вот что.

Она
Как только я вдохнул свежего воздуха ночного (прям легкие болеть начали) крик всю атмосферу попортил. Такой, какими бывают крики до кости, точь - в - точь. И в воду упало, как цемента мешок. Она была такая великолепная… Девчушка, не больше двадцати от роду, с длинными волосами цвета (ну вот как достойно описать самый прекрасный оттенок желтого?) солнца, что ли. Лица видно не было - сплошные волосы. Видно они совсем ниже копчика были, такие длиннющие. Платье, кажется, зеленое. До самых пят. И туфельки в воде разглядел. Вернее, как их бережно вода снимает и поглощает в самое пузо свое ненасытное. Красные, как у проститутки дешевой. Она ухватилась за что - то, барахталась, кричала. Вода, знаете ли, все звуки впитывает. В то самое пузо. Только я слышал и видел ее. Такая великолепная… никогда бы не заговорила со мной. Да и как я ей помочь мог? Стою, пьяный совсем в стельку. Все, что было при себе старенький фотоаппарат (в ларьке нашел, видно мадемуазель - продавщицы) я ее и щелкнул. Прежде не брал никогда в руки, а тут - волна нахлынула. Только ее и только сейчас. А что я мог сделать? Под конец съемки ее хрупкие пальцы видно совсем ослабли и она под воду ушла.

О выводе
Знаете, точно - точно знаете, наша лень штука фантастическая. Ты мечтаешь заговорить на языке иностранном и даже представляешь как учишь. Но на потом. Мне всегда хотелось сделать что - то эпизодичное, но великое, смекаешь? Я продал снимок этот, в галерею одну. Сын соседа в обработке подсобил все и вышло. Раздал долги, костюм прикупил, выгляжу с иголочки - шикарный весь такой. Даже на работу взяли. только вот совесть мучает иногда, что не позвал никого.
Да она все ровно бы потонула. Нечего шляться по ночам.

- Вот уверена процентов на сто, мне бы пошло имя Ваня! Ну погляди какой из меня милый Ваня. Вся такая Ванечка. А ты, родная, какой - то Сергей.

***
Когда они выбираются на прогулку, то начинают интеллектуально подшучивать над людьми, необузданно впадать в припадки веселья, обсуждают качественную музыку и умные книги. Но когда они закрываются дома, то слушают говенный репчик и поглощают вредную еду.

Пишу тебе я, твой непутевый и очень замордованный. Питаюсь годно, сплю крепко, красную шапку не посеял - ношу ежедневно. Вот выбегу за хлебом, а ее нет. Снова на свой восьмой плетусь, изможденной походкой гориллы. Хотел расцеловать тебя в обе щеки, когда дошла посылка. Та, что с огурчиками и блокнотиком в олимпийского мишку. Остановился на засаленном разделе "Чего охота мне" и чуть не заплакал. Нет, ну представляешь? Чуть не заплакал! Вот погляди - ка на это.

"***, год ****, 6 лет, январь месяц"
Хочет мясником быть. Говорит, что мясо приятное на ощупь. Все стоит да смотрит, как готовлю.

"***, год ****, 10 лет, август"
Подошел сегодня ко мне, серьезный - серьезный и говорит: "Людей убивать буду. За деньги убивать. Только ты не волнуйся сильно за меня".

(Ты тогда еще погладила по голове и сказала, вроде, что любым не разлюбишь. Лишь бы шапку в холода не забывал)

"***, год ****, 16 лет, март

Наверняка знаю я, ради чего жить стоит и за что бороться! Я и ребята, да хоть на кого! Против всех! Точно знаю чего хочу. Дом большой, чтобы вместе все жили. Чтобы Варька рядом была. И как мы счастливы будем… На небесах обзавидуются.

"***, год ****, 18 лет, октябрь"
Меня вот на днях спросил товарищ: "Что ты хочешь перед самой своей смертью увидеть?". Не задумываясь выпалил "Сияние северное!". Понял, вот мечта моя! О чем же я раньше думал. Это так прекрасно… так прозаично, воистину!

(Помню как сейчас, он (тот, что товарищ мой) тогда сказал: "Дурак ты, ****! Я вот перед самой кончиной хочу на лицо сынишки взглянуть. И на зазнобу свою, душеньку". Что я тогда понимать мог? Да ни черта, ни бога).

"***, год ****, 26 лет, июль"
Дочку хочу. Про все остальное и думать смешно. Обзову, так сказать, Евочка. А времени где на нее выкроить? Заработался. Все деньги на свое "Северное сияние" собираю.

Знаешь, мамочка, ничего больше не охота. Слишком холодно тут, мысли замерзают. Если кто и пригреет - то сразу водой сквозь пальцы вытекаю. Дивно это читать. Варьку помню, красавица она у меня была. В тот же год изменила и покинула сердце мое, судьбы ирония жестокая. Я вот все подумываю язык итальянский выучить, он горяч так, что "бррр" просто. "Бррр" оттого, что холодно тут, а язык - горяч.
Люблю безумно, целую крепко, твой ****.

А она все читает и смеется.
"Любым не разлюблю. Лишь бы шапку в холода не забывал".