Окультуривание! Окультуривание! Да что вы с ним заладили, с этим окультуриванием? В покое оставьте его, ему, этому окультуриванию может и без вас тошно, граждане! Брань бранью, да вот решился я - то ли от скуки, то ли от дури в голове сходить на выставку в галерею одну престижную. Прежде дурь эта и скука меня не так отчаянно кидали, а тут подумалось: "Ну что вы, в самом деле, тяготы к высокому не чуете, батенька?". А я что ж? Чую - чую, да дело все это попахивало жаренным с первых паров. В галерее этой (где бомонд различный и все такое) меня сразу три прокола ожидали (разодетые все, винище попивающие, свеженькие). Первый прокол явился ко мне в виде моей халатности к выбору вечернего туалета. Понимаете ли, я лентяй и алкаш, в самом вкусном толковании слов этих. Так что не опрятным видом, не выглаженными брюками, а тем паче терракотовым пиджачком с иголочки хвастаться возможности не имею. Следует упомянуть, что вся остальная публика в этот день обильно кичилась в этом вопросе. Ну, довольно сетований. Завершу на том, что таки сумел произвести фурор на сборище данном. Джинсов в следах от масла не видали они, сволочи.
Значится, поднимаюсь я по лестнице дубовой (перила загляденье просто) и в зал попадаю. Зал тот просторный - просторный. Вот берите и представляйте себе мероприятие на уровне высшем, не ошибетесь. Ах да, после миловидные дамы (такие обычно с сумочками кукольными ходят и подруг за собой тягают, чтобы с брэндовых копыт не повалиться) будут перешептываться на тематику: "И как это уродство пустили вообще?". Это уродство, ваш слуга покорный, собственно, имел неосторожность разговориться с охранником. Охранник именовался Владлен, или как - то созвучно. Приторно ему от всего этого было и не по себе. Локтем меня у ступеней подпихивает и спрашивает: "Как от напасти этой избавиться? От кома в горле?" А я? Я то знаю. Вот и надрались мы с ним основательно. Владлен меня и пропихнул, мол, с индюков да индюшек вдоволь живот по надрывать. Смехом своим скрипучим заливается и говорит: "Сперва, голубушек, название сего действа прочти!".
"Свободолюбивый глас всеобъемлющей". Так то.
Второй прокол, по щучьему велению, по диккенсовскому дуновению, явился в обличии попытки. Идея заключалась в том, чтобы найти среди беснующийся толпы хоть одного единомышленника - собеседника. А родилась уже сама идея этого перед полотном. Как бы лучше рассказать о моменте этом. Вообщем стоите вы с видом глубоко понимания того, что вы вряд ли и понимать хотите, кислятину попиваете из бокальчика, на полотне перед вами яркий пример современного искусства. На белом холсте бегло намалевана худенькая красная линия, скрючившееся в три погибели. Над нею, толстенная черная буква "г", огибающая ее. Низ полотна в мелких дырочках и иголках. Все это подытожено табличкой в правом нижнем углу "Бегство женского начала". Нет, ну что ж за напасть эдакая! Чертов час был потрачен на то, чтобы разглядеть в линии, букве "г" да дырках красоты полет, поднятие глубокой социологической проблемы, мольбу о реформах, затишье перед безумной революцией разума человеческого (или, черт возьми, что принято искать в полотнах?) - напрасно. И тут на как налетит озарение. Она! Дождался! Все время по левую руку от меня стояла хмурая молоденькая особа, до носа самого укутана в колючий шарф цвета пищевого отравления. И все косилась в сторону мою, взгляд поймать пытаясь. Вот она, та которую я найти тут хотел, единомышленница - собеседница (до чего, замечательный шарф, по истечению пары секунд даже не раздражает практически). Я тут же весь такой напыжился, живот вдуть попытался, даже пятно масляное рукой прикрыл и говорю:
- О, дивный новый мир! Мир, где даже подрисуй ты кусочку грязи усики и подпиши "Полуденный экстаз" назовут искусством, упакуют, дома поставят, ужин званный. Сами знаете.
- Любимая моя… - задумчиво пробубнило пол лица незнакомки.
- Простите?
Незнакомка запустила руку в карман толстовки и извлекла помятую пачку папиросок. Надменно окинула пришедших на сие действо взглядом, остановила огромные очи на мне, так же надменно закурила. Надо разряжать обстановку, точно - точно. А то сейчас и сам - то докурюсь, фильтра не останется.
- Вы так молоды, а уже травитесь, понимаю… сам - то…
- Мните меня пепельницей, мните меня пигалицей! - зашипела моя новая незнакомая - Что хотите, блядь, то и думайте! Понимайте как понимаете!
Помните о числе проколов моих за вечер этот? Это я к тому, что вот он - самый третий!
- Тут, милая моя, дело в том, что я как раз ничего не понимаю. К чему эти иглы да линии?
- О, не понимает он! Милой именует! О, времена! О, нравы!
- Не понимаю.
- Не понимает он! Все слышали? Свободы женской не узрел урод этот! Упустил из виду эмансипацию рода прекрасного! Все, точно все слышали?
- Я и в правду не понимаю ничегошеньки!
И тут такое началось, просто чудо, а не спектакль. Хотя, как выяснилось позже я один растолковал для себя данную ситуацию как комедию. Публика назовет это оскорблением мастера, скандалом и главной трагедией культуры современной. Примечательно как, один алкаш неотесанный в сенсацию превратился.
Ее звали Кэт. Она носила короткую стрижку, коротала двадцать шестую весну и много выпивала. И как вы могли понять, это была ее выставка.