Шел третий год моей работы в редакции одного престижного журнала. Работал я исправно, всю душу вкладывал. Ведь как - то нечестно душу - то не вкладывать в то, чему весь день себя посвящаешь. О, это было непостижимое уму пространство! Редакция моя, словно грядка, кругом прорастают то фолкнеры, то маркесы, а порою и по несколько ремарков за год! Бывало, прихожу на работу и вовсю глотку как поздороваюсь, мол: "Утро доброе, творцы будущего, исполины и слова и дела!" А в ответ: "И вам того же, о повелитель метелок и тряпок!", "Эх, Ванечка, что же стол мой запылился? Рученьки белые отвалятся протирать тщательнее?!"
Ах да, совсем упомянуть забыл. Шел третий год моей работы уборщиком в редакции одного престижного журнала.
На месте рабочем со мной не водился никто, а зачем? Я ведь полы мету и прочими прелестями уборки промышляю. И пахнет от меня то пылью, то аэрозолями. А они? А они - творцы.
Но порою выдаются дни, когда все при все на свете меняет курс. Ну и по первой (как и положено при резкой смене курса) Вас изрядно штормит.
В декабре, а дело было именно в понедельник десятого декабря, мне на голову упал чемодан.
Отмотаем немного назад. Мои соседи с третьего ругались совершенно по - итальянски, такие себе итальянские казахи. А когда они входили во вкус, всем места мало становилось.
Еще назад. Я снимал комнатушку у пожилой казашки Айзибы (являсь единственным русским в целом доме). Айзиба была лояльна и всех пичкала пирожками с черт пойми чем. Со временем, они даже меня приняли как - то. Приняли и обои научили клеить.
Назад. Денег на что - то приличное катастрофически не хватало. Вариант комнатушки в общежития отмелся сам собой (ну знаете, а если кто поговорить захочет?). Вот и подыскал, значится, клоповник на подобии, да в районе, где никто и не заговорит со мной. Языковой барьер, все дела.
Еще назад. Однажды я решил, что люблю быть тенью. Наблюдая за людьми со стороны (естественно, самому на глаза не попадаясь). Вот и выбрал ремесло по образу жизненному и подобию. А теперь в самый - самый назад. Однажды мама сказала мне понаблюдать за бабочкой, что она окно опустилась. Стоял солнечные летний день, мне едва исполнилось 7, кругом пахло стиранным бельем и травой. А бабочка, она была так прекрасна, что я как - то да и втянулся. Полюбил наблюдательность эту. А теперь с разгону в настоящее. Значит летит на меня чемодан с третьего - казачьего и все, думаю, Айзиба вот процентов сто внесет меня в рецепт пирожков своих.
Но не тут то было. Все жители моего уютного казахского гетто медиков наотрез звать отказались, мол, Дастан (сосед с первого) мигом қымбатты дос заштопает. И финальная справка - сноска. Дастан штопал отлично, ведь Дастан пол жизни проработал сапожником.
Залатанный и отъеденный пирожками моей новой иноязычной и слишком многочисленной семьи я как неделю на поправку шел.
Лежишь себе, не делаешь ничего, ну кроме тоски по работенке. Кругом сладость монотонная и шрамик от чемодана заживает.
17 декабря без объявления о вторжении ко мне постучались пристыженные "семейкой" Бота и Назира (те, что итальянцы жилища нашего). С порога Назира протянула мне вязанную шапку, книгу с помятым корешком и очень быстрый монолог о прощении (но это так и останется моей догадкой, ну, что именно пролепетала эта темпераментная женщина). Бота молча изучал грязно - зеленый ковер (иронично, не так ли? У уборщика и ковер грязный) и в по истечению монолога протянул руку. И след простыл.
Больничного было хоть ягодицами кушай, так что книгу подаренную открыть все таки пришлось. Признаться честно, рассчитывал я на русско - казахский разговорник (ну или там полное собрание буклетиков цветастых о их прекрасной - распрекрасной стране) но фигушки! Это был что ни на есть Рэй Брэдбери, а именно "О скитаниях вечных и о Земле". Забегая немного в перед, отвечу на вопрос откуда в казахской семье взялась роковая книга эта. Бота обменял ее на 4 спелые дыни и один вялый банан, сам не пойми зачем. Хотя это был исключительно мой вывод, но как раз об этом расскажу позже. А пока? Пока время Вашему приятелю нудному отходить в грядущее, дабы сны симпатичные глядеть (о девицах фигуристых, попойках с друзьями, о танцующих в тропиках пингвинах. Сны это ведь сны, они такие).